Но разводят мосты и единственный раз, В коридорах веков голос мой прозвучал: Подожди, не спеши, Капитан Гаттерас, Помоги мне сойти на заветный причал
Внимание!
Но разводят мосты и единственный раз,
В коридорах веков голос мой прозвучал:
Подожди, не спеши, Капитан Гаттерас,
Помоги мне сойти на заветный причал.
(Т. Королёва)
Но вот, с переменным успехом топая по ступенькам оЧеловечивания, мы пришли к 1851 году, в котором и появился «Моби Дик или белый кит» Германа Мелвилла. Его главный герой – Капитан Ахав - это один из истинно сильных мира сего. Этот седой одноногий старик, одержим идей далеко выходящей за рамки обывательских интересов. Капитану китобойного судна Ахаву, до тоски скучно добывать драгоценный китовый жир. Он мечтает сразиться с чудищем – Белым Китом - и победить его, тем самым утвердив: «Главенство человеческого духа над тупой и косной материей». Вот так – ни больше, ни меньше! Немудрено, что современники весьма холодно, не сказать враждебно приняли этот роман. Они-то по привычке ждали: - что ещё автор принесёт им почувствовать, а им нате-ка - высоту человеческой одержимости! Как собака беспокоится о старой, давно обглоданной, но привычной кости, так и критика того времени, выражала «здоровое беспокойство» каким-то странным мотивом героя. СлабО им тогда было такое переварить. Впрочем, и по прошествии более чем полутора веков, мало что изменилось - «На носу у них те же очки, а в душе - та же осень…»
Но о грустном поговорим позже, а пока – Идея набирает силу и «выруливает на взлётную полосу». Уже в 1865 году, Жюль Верн отправляет не менее одержимого капитана Гаттераса к северному полюсу. Что его туда гонит? Там нет ни гор золотого песка, ни доверчивых туземцев, на которых можно сделать «неплохой бизнес», ни других преимуществ «сытого корыта». Снова героя зовёт то, что «…Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать». Странный герой. Странным же, только очень русским, и по русски душевно-надрывным, видится и вопрос Родиона Раскольникова (1866 г.): – «Тварь-ли я дрожащая, или смею?..». Официально противостоящий ему Порфирий, казалось бы и ничем не странен, и полностью реализовал себя в принципе: - «Нет, я не смею, не должен сметь, и сметь не стану-с», и положителен по всем статьям… Вот только чем-то - по замечанию Фёдора Михайловича - он неуловимо похож на старую разжиревшую бабу. Убогий, не осмелившийся встать с четверенек человек.
Впрочем, похоже, что писатели (а вместе с ними и их герои), до некоторого времени, ещё довольно смутно представляли себе – а что собственно надо сметь. Совершенно явной была потребность совершать что-то. Но что? Витала в воздухе необоримая тяга стремиться куда-то. Но куда? Что было делать тому, кто не мог и не хотел оставаться в «стаде четвероногих»? Воевать с ветряными мельницами? Искать «Чашу»? Или Соню Мармеладову? Уходить в «келью под елью», или «продвигать» Санчо Пансу в губернаторы? Ну не идти же в самом деле путём Нечаева и ему подобных – для этого надо просто родиться бесом (существом бес-совестным, бес-смысленным и т.д.…), а большинство из нас как-никак родилось людьми.
Как-то очень постепенно, очень медленно проявлялась в сознании человечества, упомянутая выше Идея. Вроде бы и проникает в сознание мыслящих людей некая Потребность, вроде бы и зовёт в какую-то ясную даль, требует преодоления в себе животного… Но пока очень невнятно, на уровне неформулируемых интуитивных ощущений.
Пожалуй именно писательской интуицией, можно объяснить появление в конце 19 века такого жанра, как «вестерн». Вспомните первые рассказы в этом стиле. Некий герой–одиночка, появляется в маленьком городке. Видя творящуюся там несправедливость, он вступает в борьбу с силами зла. Кольтом и кулаками он «надирает задницы плохим парням» и уезжает дальше на закат, не воспользовавшись результатом своей победы. Конечно, это выражено довольно примитивно, в трогательно-провинциальной манере, но нельзя не видеть, что эти деревенские парни выступали именно за абстрактную – не несущую лично им никакой выгоды – Идею Справедливости (или - Идею Человечности).
Но несмотря на то, что подростки и Нового и Старого света бредят отважными ковбоями и кровожадными краснокожими, рачительная Европа просто не в состоянии принять какой-то позиции, тщательно по торгашески не взвесив её, не выяснив тенденций. В ней и в самой что-то назревает, что-то неотвратимо приближается. Красивые, но маловразумительные лозунги выкрикивает из дома скорби Заратустра, бередит умы «мрачный Шопенгауэр» (Что в нем, кстати, нашли мрачного-то? По мне – так очень светлый мыслитель.), безжалостно шокируют почтенную публику доктор Фрейд и Чарльз Дарвин. Интеллигенция вовсю занята «богоискательством», а получившие от рождения особые сверхчувственные способности – как Александр Блок, например - ждут некоего катарсиса, какой то очистительной катастрофы.
Почти никто в те наивные времена не представлял, что катастрофа уже началась, и что она была не революциями охватившими половину мира, и не безумием первой мировой войны. Сейчас мы немного отвлечёмся и познакомимся с паразитом, который присосался к Идее оЧеловечивания человека. Само его существование подчёркивает величие этой Идеи и иллюстрирует её глобальность. Итак пара слов про паразита.
Беда постигла человека, когда он принял как истину, и наяву поверил в то, во что нельзя было верить даже во сне. Как толпа нищих слепых рвётся к тому, кто объявит себя зрячим и в отчаянии хватается за него, так и человек того времени вцепился мёртвой хваткой в идею коллективизма. Ну в самом деле, раз муравьи могут всё вместе, почему мы-то не можем, и главное - вместе мы сила! Мы! Все! Вместе!.. И как те несчастные слепые получают от судьбы наихудший вариант, так и мятущийся людской дух выбрал себе самого наихудшего поводыря.
Экономист по призванию, образованию, воспитанию, и даже по рождению Карл Маркс (да-да – и это всё о нём), видел человека только в одной плоскости – экономической. Нет среди людей ни страстей и величия духа, нет ни симпатий и антипатий ни подлости и благородства, ни взлётов и падений. Нет даже личных вкусов и предпочтений. Да ничего собственно нет кроме экономики (то есть чистой выгоды). Поэтому все в мире строго делятся на эксплуататоров и эксплуатируемых, чёрное и белое, полезное и вредное, а бушель зерна - всегда строго равен аршину сукна. Вот так-то. А большое количество произведённых штанов, автоматически приведёт к культурному и духовному росту человека. И никак иначе! «Муравейник силен не личностями, а количеством узкоспециализированных особей в нём обитающих.» А главное – мы вместе! Вме-е-есте!! Ме-э-э-э!!!
И нечего «Дивиться вчуже – и как это за ним пошли?» - расчетливый разум технического прогресса, всегда признавал только одну идеологию и одно божество – экономику.
Оценивать это явление также нелепо, как анализировать побудительные мотивы незабвенного Полиграфа Полиграфыча Шарикова – душевная немощь этого умопомрачения ясна безо всяких пирамид Маслоу и анализа работы чакр. Произошел удивительный и печальный, а может быть просто трагический парадокс. - Потребность поднять голову к звёздам пробивала себе дорогу в людские умы и сердца, и как ручей, прокладывая себе русло, может совершать самые отчаянные зигзаги и петли, так и Идея Надживотности угодила в «мёртвую петлю» торгашеской религии марксизма. Должен подчеркнуть, что речь идёт о лучших землянах, уровень духовных запросов которых далеко выходя за пределы обывательского корыта, просто вынуждал этих людей искать Истину. Ошибки на этом пути к сожалению неизбежны, и дальше мы увидим, как марксистский паразит, пройдёт вместе с Идеей до самого её конца, и как вместе с ней и погибнет.
Но это так, попутно – рассматриваем-то мы не паразита, а «Явление общественного сознания», к которому этот паразит присосался.
. . .Наступивший 20 век – «Век прогресса, надежд и мечтаний», дал энергичный толчок творчеству. /Рёвы аэропланов/ Беги автомобилей/ Ветропросвист экспрессов/ Крылолёт буеров/ - придали авторской фантазии новую силу. Конечно для истинного полёта требуется нечто большее чем изобретение и описание каких-то технических новинок. И лучшие авторы поражают воображение читателей не техническими чудесами, а высокой душевной организацией и психофизическими феноменами своих героев. Ариэль А. Беляева - левитирует над смешной и нелепой суетой этого мира. Летит к Аэлите, отчаянный гвардии поручик (красным командиром Гусевым, рациональный Алексей Толстой, сделал его уже позже – в угоду новой власти). Сражается за своё право на честь юнкер Николенька М. Булгакова. Герой Келлермана со страстью одержимого роет тоннель к светлому будущему. Совершенно иной - трагичный, и забавный мир, населяет интереснейшими персонажами Акутагава Рюноскэ. И восходит солнце Эрнеста Хемингуэя, над его истинно мужественными и глубоко человечными героями. В Пекине - кровь души Лу-Синя вырастает «Дикими Травами» глубоких философских сказок. В Париже – под аккомпанемент запретного танго, проводятся скандальные выставки авангардистов. А в гавани города Зурбагана - покачиваются на лёгкой волне парусники.
Казалось бы – вот же оно! Наконец-то человек готов отказаться от мышиной серости своих душных устремлений. Наконец-то страстные порывы направлены куда-то выше животных запросов «первых ступеней». Вот он – отрыв от серого убожества. Но… Как наркоман, о чём ему ни толкуй, думает только об одном, и ничего он с такой страстью и нежностью не вожделеет – только её желанную, только дозу; так и подавляющее большинство - как писателей, так и читателей нашего мира, хотело только того, к чему привыкло. Они жаждут потреблять то, к чему от природы приспособлена их негибкая психика. Они хотят чувствовать чувства.
И пусть Экзюпери став капитаном Вселенского плавания, прокладывает курс своего самолёта меж звёзд… Пусть Энштейн, объяснил в гениально простой формуле нечто чудовищно сложное… Пусть блистая изысканной отточенностью ума, пробуждает в людях желание задуматься Бертран Рассел… Но, слишком притягивает доза базисных инстинктов, слишком хочется чувств. Болото общественного сознания вожделеет стабильности, безопасности, чувственно-полового возбуждения, и прочих животных радостей нижних чакр. Поэтому ни «Котлован» Платонова, ни «Кошачий город» Лао-Ше не заставят нас думать – не дождётесь! Мы хотим чувствовать!
Ещё древние знали – «Простому человеку не свойственно искать Истину, ему свойственно искать счастье».
. . .Трудно в это поверить… Да неужели полёт фантазии, не в силах оторвать землян от убогого счастья их мышиной возни? Неужели их обывательская серость оказалась сильней «Искры Божьей»? Неужто убожество «суетливой составляющей» снова побеждает в их душах?.. И чтобы проверить это, планету Земля посещает авторитетнейшая Космическая Инспекция. «Кто там назвал Мессира Воланда и его рабочую группу нечистой силой? – Вот уж чушь!» - Восклицает один из мудрецов современности А. Мень. Бессовестный Лиходеев, подлый Алоизий, вороватый буфетчик, «постукивающий» барон (которого просто невозможно не застрелить) – вот кто действительно нечисть. Впрочем, приговор космического инспектора непреклонен и однозначен: - «Люди всё те же…».
Да, люди всё те же – общественное сознание человечества пока никак не может подняться над мотивацией «иметь и плодиться, вожделеть и чувствовать». И Вторая мировая продемонстрировала это со свей неприкрытостью и безжалостностью факта. «В ней было много героизма, патриотизма, самоотверженности и подвига, но в ней не было копья Дон Кихота». За что, за какие ценности сражались люди и с одной, и с другой стороны? Велика ли разница в лозунгах – «За Родину – за Сталина» и «Германия превыше всего»? Принципиально ли отличны «Хайль Гитлер» от «Дело Ленина-Сталина живёт и побеждает»? Какими потребностями души, движим человек, отдающий свою жизнь и судьбу в распоряжение авторитетов? (Под «авторитетами» я подразумеваю авторитет официальной власти, разумеется.) Снова мы видим «вторую ступень пирамиды А. Маслоу» - «потребность в стабильности и структурированности». Она же - потребность в безмятежном и сытом животном существовании, реализацию которой и «должна обеспечить» нам та самая верховная власть. Ощущаете бездумно-рабскую тональность? – «Должна»!.. Оно конечно, в общем-то и должна пожалуй... Да вот как-то не обязана. А уж
…Когда над ними
Грянул смертный гром
Трубами районного оркестра…
- тогда уже поздно что-то менять и о чем-то задумываться, тогда надо
…с бритыми навечно головами
Нет ничего удивительного в том, что вершину социальной пирамиды - при таком-то отношении – занял паразит «желающий чтобы все». Изворотливый хищный обыватель, который не просто сидит на шее общества (русского, немецкого, итальянского и др.), не только гонит «возлюбленных сограждан» на убой, но и творит самое мерзкое из возможного - задаёт обществу с вершины власти, свой жлобский тон. Для примера можно вспомнить, как в советском искусстве этот тон активно несли в народ простые и немудрящие «частушечные» герои: Вася Тёркин, Ваня Бровкин, Василий Иванович Чапаев (ставший позже любимым персонажем анекдотов) и прочие «Кубанские казаки», созданные лакейской фантазией шудр.
Пора наверное определить – чем же «тон шудры» отличается от «тона Человека». Это совсем несложно. – Если в литературном произведении (любого жанра - хоть оперетты, хоть клоунады…) живёт вопрос о смысле жизни, или о предназначении человека в мире, то это - тон Человека; если же эта тема не учитывается – то это тон шудры (черни, простолюдина, плебея, обывателя) - то есть существа не поднявшегося выше животных запросов. Вот и всё определение.
| Предыдущая страница | Оглавление | Следующая страница |
Комментарии
Отправить комментарий